Дом №4 (Яна и другие)

Глеб сдался. Через две минуты после того, как за гостем приглушенно захлопнулась входная дверь (хозяин квартиры все еще находился в каком-то странном ступоре), Глеб выбежал следом, надеясь догнать его и вернуть обратно.

Но оказавшись на крыльце подъезда, понял, что опоздал. Судя по всему, Герман Александрович воспользовался личным транспортом, потому что во дворе – длинная детская площадка, окруженная плешивым газоном и обрезанная по краям косыми проездами, – его уже не было. Осталась лишь парочка соседей, привычно копошащихся возле машин.

Глеб бросился к своему «Шеви-Нива».

Он быстро поднялся до парка Победы и тут же свернул на Ленина. Перестроившись через несколько метров, намеревался добраться до улицы Салавата, где исторически располагался городской ОМВД. Но вместо этого на развилке возле ТЦ «Протей» почему-то свернул на Комсомольскую. Проехал мимо прокуратуры, даже не удостоив мимолетным взглядом приземистое двухэтажное здание, огороженное по периметру кованным решетчатым ограждением, и очень скоро выбрался на Пролетарскую.

Здесь начинался частный сектор. Глеб резко затормозил у дома, следующего по правую руку за тем, что находился возле края пересекающейся дороги. На доме имелась табличка с номером: «4». Это было аккуратное двухэтажное строение из белого кирпича, окаймленное по краям красным. В глубине двора, скрытого от посторонних глаз низеньким жестяным заборчиком с кирпичными же колоннами, виднелись рифленые коричневые ворота гаражной пристройки и широкое крыльцо под надежным высоким навесом.

Глеб выбрался из машины и, не оглядываясь, словно по привычке, направился к калитке. Она оказалась не запертой. К крыльцу вела короткая бетонная дорожка, по которой Глеб беспрепятственно добрался до двери дома и попал на просторную летнюю кухню.

На солнечной стороне у окна стоял стол, окруженный с двух сторон стульями и почти вплотную примыкающий к гостевому дивану. По противоположной стене тянулись шкафы, сделанные под светлое дерево: посуда за стеклянными дверцами весело бликовала.

В соседнюю комнату вела высокая арка, но Глеб прошел к столу и опустился на краешек выдвинутого стула, прямо возле дымящейся чашки с чаем. Взял ее и сделал глоток. Чай был горячий, но Глеб как будто не почувствовал этого. Внутри стало тепло и уютно. Было утро середины лета, предвещавшее знойный полдень.

Послышались тихие робкие шаги (по усилившемуся волнению и сухости в рту Глеб понял, что ждал именно их), и из расположенной рядом гостиной в кухню вошла хозяйка. Глеб не обернулся, хотя арка находилась где-то справа за его спиной, – он хорошо видел ее и так: высокая стройная обладательница фарфоровой кожи, к которой словно не прилипал загар. У нее были длинные черные волосы и бездонные синие глаза. Легкое, прозрачной голубизны платье выше колен и длинные белые носочки. Запах свежесорванных цветов. Она и сама была похожа на цветок.

Девушка вышла из-за спины Глеба, угодив точно в солнцепад у окна, и выдвинула для себя стул напротив. Однако так и осталась стоять рядом.

— Меня зовут Яна, – сказала она, смущенно опустив глаза. Ко всему прочему, у нее был очень тихий приятный голос, который тут же растворялся в воздухе. По подсчетам Глеба, ей выходило никак не меньше двадцати пяти. Тонкие белые пальцы, держащиеся за спинку стула, слегка подрагивали.

Глеб молча зачарованно любовался нежными чертами лица хозяйки и ее идеально чистой матовой кожей. Он на всякий случай пригляделся: действительно ни единого пятнышка. Как в какой-нибудь рекламе тонального крема, вдруг пришло на ум. Трудно себе представить такое, не увидев воочию.

— Это дом моих родителей, – сообщила тем временем девушка. – Но я уже давно живу здесь одна. Вам нравится? – Она с надеждой подняла на гостя свои бездонные глаза. (Глеб не отреагировал). – Папа начал строить его, когда я была еще совсем маленькой.

Мысли Глеба путались… или вовсе тонули в бескрайней синеве этих глаз… Наваждение. Что это за слово? Откуда оно пришло? Наваждение. Застряло где-то посередине общего потока мыслей, как необтесанное бревно, зацепившись краями за изнаночные выступы, и не желало проваливаться. Наваждение. Глеб неожиданно нахмурился и быстро потер лоб кончиками пальцев. Оно было вот здесь, это слово…

Яна испуганно бросилась к гостю. Взяла его руки в свои и убрала от лица. Что-то тихо зашептала. Молитву? Нет, что-то другое. Но Глеб не мог расслышать. Только одно слово, повторяющееся через равные промежутки: «Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…» И что-то еще. Что-то приятное. Слова рифмовались, складываясь в живописный кружевной узор. Он опутывал Глеба. Глеб не сопротивлялся. А, наверное, следовало бы…

В комнате быстро стемнело. Загорелась лампа под потолком, но этот свет был жесткий и прямой, как хирургический скальпель. В нем не было жизни – лишь холодный отблеск. И его не хватало: в углах кухни образовались тени. Одна из них – самая большая – накрыла стол, словно непроницаемой тканью.

— Вы ошибаетесь, – укоризненно сказал где-то совсем рядом знакомый голос, но Глеб расслышал в нем усталые сочувствующие нотки. – Ваши суждения в корне не верны. Точнее, они основаны на недостоверных, непроверенных данных.

Глеб всегда интуитивно избегал так называемые сомнительные компании и связанные с ними личностные эксперименты, поэтому нынешние ощущения мог сравнить разве что с опытом своего бывшего сокурсника. Тот как-то объяснял Глебу, что после «травки», например, окружающее человека пространство немедленно видоизменяется, как бы смещая собственные координаты: цвета и краски режут глаза, формы и очертания силуэтов непропорционально раздуваются, габаритные предметы – похоже, людей в данном случае тоже следовало отнести в эту категорию – теряются из поля зрения, в то время как совершенно незначительные, наоборот, неожиданно выходят на первый план.    

Глеб вдруг с удивлением обнаружил, что у тени, лежащей на столе, есть обладатель. Высокий крупный мужчина с тщательно выбритым лицом, на котором бликовали маленькие очки.

— Проще говоря, вас обманули, – с явным сожалением заключил Вячеслав Олегович.

Глеб нервно затряс чужой головой. Единственное окно кухни было завешено бежевой шторой. Часы, висящие над столом, как маленькое комнатное солнце, которое Глеб не приметил сразу, показывали начало первого.

Что за черт! Уже ночь? Сколько же он просидел здесь вот так, наподобие брошенной безвольной куклы? Глеб поозирался по сторонам. Нет, он определенно никогда раньше здесь не бывал…

— Где… она? – Вопрос будто сам незаметно выпал из раскрытого рта.

Вячеслав Олегович не ответил.

Глеб нетерпеливо навел на него вернувшийся фокус и заметил прятавшуюся в складках сжатых губ ироничную улыбку: конечно, врач все понял, просто не мог отказать себе в удовольствии в очередной раз выказать превосходство. Но Глебу было уже все равно.

— Где Яна? – повторил он, на этот раз буквально выдирая из себя необходимые слова.

— Она поднялась к себе в комнату, не нужно ее беспокоить.

Глеб почувствовал легкое головокружение.

— Вы снова сделали это, да? – Внутри что-то происходило: нечто ужасное стремительно и неудержимо рвалось наружу.  

— Да, – спокойно ответил Вячеслав Олегович. – Для вашего блага.

«В ваших интересах», – эхом отозвался в мозгу Глеба насмешливый голос. И тут комната перед его глазами засверкала огненными вспышками.

— НЕ СМЕЙТЕ ЗАЛЕЗАТЬ КО МНЕ В ГОЛОВУ! – вдруг заорал Глеб не своим голосом. – КАКОГО ЧЕРТА ВАМ ВСЕМ ОТ МЕНЯ НУЖНО?!

У него сбилось дыхание, он вытаращил глаза, силясь сделать один-единственный вдох. Светлая просторная кухня вдруг превратилась в каменную яму.

Вячеслав Олегович молча встал из-за стола и прошел к раковине. Налил воды в рядом стоящий стакан и принес его Глебу. Как тогда, в своей гостиной…

— Пейте мелкими глотками, – велел он.

Глеб так и сделал, и уже через пару минут смог полностью восстановить внутренний воздухооборот. Но Вячеслав Олегович, тем временем вернувшийся на свое место, не спешил продолжать. Глеб же теперь попросту боялся взять инициативу. Он сопел медленно и прерывисто, напитывая легкие.

— Вам нужно спросить меня о чем-то, – вдруг напомнил Вячеслав Олегович, не глядя на собеседника.

Глеб сглотнул ком в горле и помедлил, силясь собраться с мыслями.

— Оперативник, который говорил со мной, – просипел он и тут же откашлялся, – сказал, что…  

— Нет, – отрезал врач, – не об этом.

Глеб посмотрел на него с неподдельным изумлением: действительно, тот разговор в гостиной, произошедший несколько часов назад… все всплывшие неожиданные и пугающие подробности вдруг стали незначительными и пустяковыми в сравнении с другим, самым важным…

— Кто она? – спросил Глеб, несмело подивившись трепетной дрожи в собственном голосе. Нет, нет… – Что это за сущность, вместе со смертельной болезнью поселившаяся в вашей жене, убившая лучшего друга Андрея и едва не лишившая жизни его самого? 

Глеб взволнованно смотрел на Вячеслава Олеговича (снова часто и сбивчиво дышал), но врач молчал. В какой-то момент он и вовсе отвернулся, будто потеряв интерес к их разговору. Однако Глеб все равно решил ждать, сколько потребуется. 

Наконец Вячеслав Олегович заговорил:

— Думаю, оно явилось к нам из иного мира – того, что скрывается за полночью. Из самой тьмы...