Групповая терапия (Видение)

 

И только сейчас, сидя в разорванном «магическом» кругу, Глеб вдруг с ужасом понял, что за ним скрывалось то самое чувство безграничного восторга, кое, по-видимому, испытывает человек, после мучительно долгих и бесплодных попыток добившийся наконец необходимой концентрации дистиллируемого вещества в рабочей пробирке.

Они прошли в гостиную. Андрей сразу уверенно двинулся в дальний конец дивана, на котором уже расположились два человека. Бледная женщина с ухоженными русыми волосами при их появлении едва оторвала глаза от пола; она явно чувствовала себя не в своей тарелке, отчасти, видимо, из-за того, что была здесь единственной гостьей. Молодой парень, на вид лет двадцати, наоборот, тут же показал Глебу на свободное место. Глеб принял приглашение, поблагодарив его коротким кивком.

Комната была небольшой, умещавшей в себе, помимо дивана, два кресла, стоящих друг против друга и передвижной столик-подставку. На стене висел новенький плазменный телевизор, выключенный экран которого превратился в черное зеркало. На полу – ковер в виде пустой шахматной доски, расчерченный на аккуратные квадраты. Почему-то именно они встревожили Глеба больше всего, вызвали странные ассоциации. Камни, стены, смертельные лабиринты… 

Глеб невольно вздрогнул, почувствовав, как по телу побежали мурашки.

Он поднял голову и только теперь заметил мужчину, сидящего в одном из кресел напротив. Толстяк с растрепанной седой шевелюрой, двухнедельной щетиной и большими круглыми очками в роговой оправе. Этакий интеллигент-консерватор, кого-то отдаленно напоминающий… 

Именно в этот момент Глеб впервые почувствовал, что помимо своей воли стал частью некоего замкнутого круга. Сборища? Тайного ордена? («Заткнись!»)

— Меня зовут Ильнур, – представился юноша, сидящий рядом. Голос у него был очень серьезный. Как и лицо, на котором уже выделялись строгие сухие черты («Похоже, парень здесь тоже уже не в первый раз», – решил Глеб), светлые волосы на затылке торчали «ежиком», а с футболки на груди обезоруживающе улыбался «рейнджер» Панарин. 

Глеб тоже представился и пожал протянутую руку. Ее запястье украшали серебряные часы на черном кожаном ремешке; через стекло над циферблатом протянулась тонкая трещина...

— Я окончил школу в этом году, – добродушно сообщил новый знакомый.

Недоумение Глеба, похоже, так явственно отразилось на его лице, что паренек слегка смутился.

— Да, мне семнадцать, хотя все говорят, что выгляжу я старше. – Он помрачнел. – В этом году сдал ЕГЭ. По совету родителей буду поступать в Уфимский Нефтяной.  

— Это… здорово, – осторожно выдавил Глеб, слегка растерявшийся от такого стремительного потока информации.

Его взгляд снова привлекли часы парня. 

— Ты в курсе, что они…

— Да. – Ильнур незаметно прикрыл часы левой ладонью.

— Плохая примета, – шутливо заметил Глеб. И тут же пожалел об этом: мягкий свет горящих в комнате ламп остро отразился в глазах паренька.

— Это напоминание о человеке, который погиб по моей вине, – сказал он.

Глеба обдало зимним холодом. Он открыл рот, чтобы попытаться ответить, но тот оказался пуст, точно вымерзший колодец.

Его спас хозяин квартиры, который в этот момент вошел в гостиную с большим подносом в руках. Он поставил поднос на столик-подставку и выкатил в центр комнаты. На отражающейся серебряной поверхности стояли шесть одинаковых стаканов с водой.

— Прошу вас. – Вячеслав Олегович принял стойку официанта. Пояснил: – Это всего лишь сильнодействующее снотворное в каплях – мелатонин. Без вкуса и запаха. Оно, конечно, не усыпит нас, но поможет настроиться на сегодняшний сеанс. Учитывая ситуацию, я взял на себя смелость несколько превысить обычные рекомендуемые дозы. – Он весело хмыкнул. – Чтобы ни у кого не возникло ни малейших сомнений в моей порядочности, я могу взять любой стакан, на который вы укажете. 

Хозяин квартиры проследил испуганный взгляд гостьи, которая уже в следующую секунду вскочила с дивана.

— Не беспокойтесь, Анна, это точно не навредит. Уверяю вас как лечащий врач. – Он сам подал ей стакан с подставки.

Женщина, кажется, машинально приняла его и застыла в нерешительности.

К столику подошел мужчина в круглых очках. Он молча взял стакан, стоящий с краю, в два глотка выпил содержимое и вернулся в кресло. Теперь осторожные взгляды переместились на него. Толстяк спокойно откинулся в кресле и прикрыл глаза.

Следующим был Андрей. После того, как он, не задерживаясь, возвратился на свое место, Вячеслав Олегович нашел взглядом Глеба. Нехотя приподнявшись, тот дотянулся до подноса.

На дне стакана плавали квадраты напольного ковра: черные, белые… Глеб поднес его к губам и, прикрыв глаза, плавно перевернул. Обычная вода.

Глеб поставил стакан на столик и снова сел. Его недавний собеседник повторил за ним все с самого начала.

Вячеслав Олегович забрал с подставки последний нетронутый стакан и, демонстративно чокнувшись с Анной, выпил свою порцию. Но женщина все еще медлила.

Хозяин квартиры подошел к ней и взял ее чуть подрагивающие руки в свои. Заглянул в глаза, подернутые влажной пеленой:

— Доверься мне.

Женщина сглотнула ком в горле и быстро выпила. Вячеслав Олегович улыбнулся ей, забрал стакан и вернул на поднос. Анна снова села на диван.

— Снотворное подействует через полчаса. Вы не уснете, но почувствуете. 

С этими словами хозяин квартиры устроился в свободном кресле. Мужчина, сидящий напротив, производил впечатление спящего. Его заметно выпирающий живот медленно вздымался и опадал в такт бесшумному дыханию.

Глеб посмотрел на Андрея. Тот сидел в дальнем конце дивана; взгляд был устремлен далеко вперед, хотя уже через каких-то три метра должен был упираться в межкомнатную стену. Анна незаметно сдвинулась к краю, снова опустила голову и, будто разом уменьшившись в размерах, обняла, обхватила себя руками. Ильнур, на которого Глеб старался не смотреть, сидел молча, не меняя положения.   

По ощущениям Глеба жизнь в комнате полностью остановилась: ни движения, ни звука. Он поводил головой из стороны в сторону – упражнение, неожиданно потребовавшее определенных усилий, – и убедился в том, чего не заметил сразу: здесь не было часов. Его взгляд медленно переместился на соседа справа. Часы Ильнура показывали половину третьего. Минуло чуть больше сорока минут с тех пор, как Глеб с Андреем переступили порог этой квартиры.

Интересно…

Вдруг Глеб с удивлением обнаружил, что Ильнур смотрит прямо на него. Нет, скорее сквозь него. Взгляд парня был непроницаем. Глеб поводил рукой перед его глазами (воздух стал упругим и тягучим, как разлитое желе): никакой реакции.

Глеб отвернулся. 

  

Но вот откуда-то издалека медленно и неумолимо наползает черная тень. Тьма дыбится, сгущается. Однако не в силах поглотить свет, его слишком много, и даже придавленный тяжелым черным сукном, он рассеивается на тысячи и тысячи километров.

Глеб стоял на краю длинного ровного выступа. Далеко-далеко внизу расстилалась пологая равнина, выжженная растрескавшаяся земля: ни цветочка, ни травинки. Над ней – небо, теперь поделенное на черное и белое, как перед наступающей грозой. Глеб стоял не шевелясь, опасаясь сделать неверное движение и оступиться.

Из самой тьмы над его головой вдруг оторвался маленький бесформенный клочок – обрывок тлеющего неба – и начал плавно опускаться вниз, подгоняемый неровными потоками ветра. Ветер был его союзником, невидимой направляющей рукой, выписывающей очертания: Глеб разглядел крылья, рассекающие воздух, большой заостренный клюв, черные бусинки глаз.  

Ворон приземлился возле ног Глеба, уцепившись когтями за край выступа. Повернулся, слегка склонив голову набок, и Глеб с ужасом увидел в его выпирающем клюве человеческий палец, на котором поблескивало кольцо с заляпанным кровью драгоценным камнем. Не выпуская добычу, ворон издал мерзкий каркающий звук, больше похожий на издевательский смешок.

И вдруг сорвался вниз. Пролетел высоко над равниной – медленно, словно танцуя, – и вновь скрылся за черной занавесью.

А она на глазах разрасталась, уже почти дотягиваясь своими плотными краями до самой земли, укрывая ее, подобно гигантскому черному покрывалу. С запозданием Глеб заметил внутри этой приближающейся предвестницы бури живое: птицы... Они не летели, ибо для этого не осталось свободного места – ползли друг по другу, создавая гигантский черный вал, наматываясь на него и усеивая своими трупами поле позади.

Глеб закрыл глаза, пытаясь унять внутреннюю дрожь. «Раз – заряд в голове! Два – толчок вниз! Три…»

Глеб с трудом расправил омертвевшие пальцы. Он буквально видел, как из него вытягиваются странные синие нити, трепещущие в воздухе, словно паучьи ножки. Чувствовал приближение… (чего?) чего-то знакомого. Нити сплетались в защитную сеть, заряженную током, догадался Глеб.

Впереди, совсем близко, послышалось отвратительное верещание и шелест вперемешку с захлебывающимся беспорядочным карканьем. Андхакаар пракашь ку дхак раха хэ. Тьма, закрывающая свет.

Глеб развел в стороны руки и резко запрокинул вверх голову. Нужно кричать, чтобы высвободить это напирающее со всех сторон давление! Нет сил: внутри все пересохло, обветшало; из открытого рта струится лишь тихий стон.

Касание. Слишком ленивое и небрежное, чтобы быть...

Глеб лежал на диване, под головой у него была подушка, заботливо принесенной кем-то из комнаты. Гостиная пустовала. И если бы не поднос со стаканами на столике-подставке, который по-прежнему стоял посередине, можно было легко усомниться в реальности происходящего. Хотя, вдруг кто-то отстраненно подумал за Глеба, вся его жизнь с некоторых пор превратилась в одну сплошную бессознательную галлюцинацию.

Он попробовал сесть, но внезапно отяжелевшая голова, которая ко всему прочему, кажется, значительно увеличилась в размерах, тут же смертельным грузом потянула его вниз.                  

— Лучше не двигайтесь, – предупредил Вячеслав Олегович. Он появился в гостиной в сопровождении бородача, подошел к Глебу и снова аккуратно уложил его.

Навесной потолок в каких-то аляповатых узорах выписывал головокружительные повороты, так что Глебу пришлось опять прикрыть глаза. Его мутило.     

— А где…все остальные? – Слова казались почти неподъемными.        

— Анне пришлось срочно уйти, – ответил Вячеслав Олегович. – Андрей пошел ее проводить. А Ильнур, он… в туалете. Кажется, у него случилось легкое расстройство.

Легкое расстройство, значит.

— Что произошло? – спросил Глеб.

Хозяин квартиры ответил не сразу.

— У вас получилось, – сказал он. Слегка рассеянно, кажется, без прежней нарочитой наставительности. – У единственного из всех нас.

Глеб раздвинул свинцовые веки: потолок замедлился, – но все равно не решился повернуть голову.

— Что вы видели? – спросил Вячеслав Олегович.

— Не знаю. – Глеб попытался сосредоточиться. Тщетно, все плывет, ускользает... – Не могу вспомнить.

Он, скорее, почувствовал, чем услышал раздражение бородача, находившегося где-то рядом. Тот обеспокоенно заворочался и заскрежетал пересохшим горлом.

И вдруг Глеба осенило.

— Безмолвие! – воскликнул он. Резко повернулся на подушке: тонкая красная линия прочертила пространство перед глазами, а в голову словно вонзили обоюдоострое лезвие и несколько раз медленно провернули. Но Глеб лишь едва заметно поморщился.

Он нашел взглядом этого седобородого мужчину в очках (последний стоял по правую руку от хозяина квартиры, готовый прийти на помощь, если понадобится).

— Вы – автор «Безмолвия»! Алексей Никудимов!   

Бородач скривился, как от внезапной боли, и отступил назад, за широкую спину Вячеслава Олеговича.

— Я был на той презентации, – настаивал Глеб. – Вы подписали мне книгу.     

Мужчина с бородой пробурчал что-то невнятное.

— Расскажите, – неожиданно попросил Вячеслав Олегович.

И Глеб тут же помимо своей воли вызвал в памяти тесный зал книжного магазина на улице Пушкина, прямо в здании учебно-производственного комбината, освещенный убывающим светом осеннего дня, который проникал в помещение через большие высокие окна.