В гостиной (Неизвестные обстоятельства)

— Простите? – уточнил Глеб. 

Его гость неуловимым движением («Очень похожим на то, которым опустошают наплечную кобуру», – подумал Глеб) запустил руку во внутренний карман своего пиджака.

— Не нужно! – Глеб, в свою очередь, сделал жест слегка приподнятыми вверх ладонями. – Я видел удостоверение. Просто хочу, чтобы вы напомнили, как к вам обращаться.

Мужчина, удобно расположившийся в кресле напротив, вернул ладонь (пустую) на колено и снова выпрямился, всем видом подчеркивая готовность к решительным действиям. «Непростой будет разговор», – понял Глеб.      

— Герман Александрович, – почти торжественно объявил гость. Кажется, это тоже было частью странной прелюдии, введением к перекрестной беседе. – Что-то еще?

— Одно прояснение. – Не удержавшись, Глеб все же слегка поморщился. – Это ведь не допрос? И я могу в любой момент прекратить?

Гость поймал его взгляд.   

— Нет, не допрос. Но все, что сейчас здесь происходит, в ваших интересах.   

Глеб обреченно вздохнул.

— Ну, хорошо. Может, хотите что-нибудь выпить? У меня есть настоящий бразильский кофе.

— Ничего не нужно, – сухо ответил Герман Александрович. 

— Извините, просто в прошлый раз я разговаривал с капитаном Рубцовым…

— Все «дела» капитана Рубцова теперь находятся в моем ведении, – довольно резко перебил гость. – И давайте уже начнем. 

— Что ж, я готов. 

Глеб пригляделся к собеседнику. На нем был обычный серый костюм и такого же цвета рубашка без галстука, с тремя расстегнутыми верхними пуговицами. В целом он производил впечатление руководителя средней руки. Выражение лица казалось нейтральным и даже каким-то простоватым, но темно-зеленые («Нечеловеческие», – мелькнуло у Глеба) глаза не отрывались от собеседника, и  время от времени в них мерцали зловещие отблески.        

— Сначала формальности, – сказал Герман Александрович. – Последние семь лет вы работаете на Кумертауском авиационном производственном предприятии. Инженер первой категории.

— Все так.  

Глеб мысленно заглянул, – чего, кстати, не случалось уже очень долгое время – на третий этаж «первого» заводского корпуса, где располагалась их контора. Увидел свой рабочий стол с недавно водруженным на него новеньким системным блоком и 23х дюймовым монитором. Стол не пустовал, кто-то, – скорее всего, Андросов – увлеченно рылся во внутренних файлах и открывал рабочие схемы.

— Сейчас в отпуске?

— Да, в неоплачиваемом, – ответил Глеб и уже про себя добавил: «Не потому, что мне необходимо время, чтобы полностью восстановиться после случившегося (я думаю, при привычном ритме жизни это случилось бы намного быстрее и эффективнее), а потому, что не хочу видеть вокруг сочувствующие и алчные до всех подробностей лица коллег». 

Герман Александрович сделал паузу. Подняв глаза, Глеб вдруг обнаружил, что тот тоже пытливо присматривается к нему.

— Возможности карьерного роста? – с небрежной усмешкой осведомился гость.  

— Да. – Глеб постарался ничего не заметить. – Место начальника отдела. Но я на него не претендую.  

— Слишком завышенные требования?

— Можно сказать и так. Не хочется тратить время на бесполезное общение с малознакомыми людьми. Я бы извлек куда больше пользы, если бы направил его для реализации собственных независимых проектов.

Глеб замолчал, удивившись выданной тираде. Собеседник явно знал, за какие ниточки тянуть, чтобы получить то, что ему нужно.

Герман Александрович откинулся в кресле и огляделся. Диван, журнальный столик, картины из дизайн маркета на стене, пальма в горшке у окна. Ничего, заслуживающего особого внимания.

— Вы живете один? – Он снова посмотрел на Глеба.

Тот усмехнулся.

— Заметили пыль? Пожалуй, стоит освободить пару часов, чтобы наконец заняться уборкой.

— Ведь Кира уже не вернется.   

Возникла еще одна странная пауза. Гость вдруг неуловимо изменился, словно стал больше, черты его лица оплыли и слились в одну сплошную гамму высокомерия и отчужденности. Глаза заволокло туманом.

«Просто он больше не скрывается, – понял Глеб. И еще: – Будь осторожен!»

— Я знаю. Все…  

— Она уехала, – снова перебил Герман Александрович. – Думаю, навсегда.

Глеб попытался сместить акцент с совершенно неуместной осведомленности собеседника: 

— В любом случае, она ведь не имеет отношения к делу.

И сам мимолетно, будто со стороны, удивился тому, как легко это получилось, без всякого душевного членовредительства: истерики, слезы, метания – ушедшие сны. И ничего с  привкусом горькой потери.

— Вы жили официальным браком? – спросил Герман Александрович.

— Нет. 

Они так и не озаботились исполнением всех этих ритуальных процедур. Глеб до сих пор не мог припомнить даже подобного разговора. Их все устраивало как есть. Видимо, оба, так или иначе, понимали, что это лишь временное отклонение от назначенных курсов, проложенных, как выяснилось чуть позже, в разнополярные точки.  

Герман Александрович задумчиво поскреб подбородок.

— И вы не хотите узнать..? – начал он.

— Нет, – отрезал Глеб. – Нас уже больше ничего не связывает. Давайте дальше!

На лице гостя вновь появилась едва заметная усмешка – вздернутый кверху уголок рта.

— Как давно вы знаете Нестрогаева Вячеслава Олеговича?

Снова цепкий, пронзающий взгляд. Однако Глеб просто проигнорировал его.  

— Меньше месяца.

— То есть вы познакомились сразу после катастрофы?

— Да. Меня мучает бессонница, я ходил к нему на прием.

Взгляд собеседника словно пытался проникнуть глубже, под лобную кость.

— Он помог вам?

Глеб видел: теперь Герман Александрович смотрит на него по-другому, выжидающе, даже взволнованно.   

— Сейчас стало лучше.

В следующую секунду гость опять отвел взгляд, переключив внимание на одну из картин, висящих на стене: цветные пятна, игра света. «Не классический минимализм, – припомнил Глеб. – Нечто более глубокое и насыщенное». Бла-бла-бла. Короче, комнатная поэзия в красках.

— «Начинай со своего дома», – зачем-то процитировал Герман Александрович.

Глеб устало вздохнул. Ну, что еще?

— Вы знаете, что после смерти жены Нестрогаев проходил курс психологической реабилитации? – как бы между прочим полюбопытствовал гость. – Официальный диагноз: депрессивный синдром.

Глеб не удивился, он же с первой их встречи подозревал нечто подобное (а с последующей лишь укрепился в своих догадках), но все равно это неожиданное официальное подтверждение застало его врасплох. До него вдруг дошло, что он не проявил даже минимальной осторожности в общении с незнакомым человеком, обладающим, между прочим, навыками настоящего гипноза. 

— По моим данным, он пытался… причинить себе вред, – продолжал Герман Александрович. – Дважды. Первая попытка случилась на следующий день после похорон горячо любимой супруги. Вторая – уже в ПНД.

Гость прямо расплылся от произведенного эффекта (еще чуть-чуть и вытечет из кресла), и Глеб мысленно отругал себя за несдержанность. Из двух незнакомцев он уверенно склонялся в пользу первого: понятный мотив и план действий. С этой же стороны – лишь серая давящая стена.      

Глеб старался дышать ровно, чтобы не захлебнуться внезапно прорвавшимся потоком мыслей. Он не успел заметить, как потерял контроль над этой безумной игрой на собственном поле и теперь вынужден был обороняться.     

— Данные сведения, – говорил Герман Александрович, будто намеренно удлиняя фразы, – приложены к постановлению о возбуждении уголовного дела по части первой статьи 239 УК РФ. – Выждав, когда растерянность на лице хозяина квартиры резко сменилась недоумением, он с видимым удовольствием отчеканил: – «Создание религиозного или общественного объединения, деятельность которого сопряжена с насилием над гражданами или иным причинением вреда их здоровью…»

— Секта, – потрясенно пробормотал Глеб.

Его гость теперь не скрывал ликующей ухмылки. Тоже адепт, подумал Глеб, но иного, не менее опасного культа.

— Деструктивное сообщество. Со всеми вытекающими последствиями. Однако в возбуждении уголовного дела было отказано вследствие исчезновения заявительницы, которая так же была главным свидетелем. Она перестала выходить на связь со следователем, со своими близкими, не появлялась ни на работе, ни по месту прописки. Короче говоря, пропала без вести.

У Глеба похолодело внутри, ладони, лежащие на коленях, покрылись невидимой ледяной коркой.

— И… как давно вы… следите за ним? – Слова приходилось вытягивать из себя, медленно и осторожно, как застрявшие дробинки.

Герман Александрович вдруг посерьезнел, оправил свой пиджак и прошелся взглядом по неровному полу в комнате.

— Достаточно, чтобы установить необходимые факты. Индивид с неустойчивой психикой, страдающий социофобией, собрал вокруг себя легко поддающихся внушению сопереживателей (ни заминки, ни полвзгляда в сторону Глеба), не способных интегрироваться в общество и нуждающихся в специальной квалифицированной помощи. Стремления и цели индивида имеют ярко выраженный разрушительный характер.  

«…“Пытался сделать с собой плохое”… – мысленно повторил Глеба. – У него ведь научное образование».

Если все правда, то… Остановка демьяновского сердца, передаваемые в радиоэфир чужие мысли, все эти видения – просто гипноз. Наваждение.

А кто в действительности этот человек, сидящий перед ним? И можно ли ему верить?

Но спросил Глеб о другом:

— Кто она? Та исчезнувшая свидетельница? 

Гость впервые посмотрел на него с неприкрытой ненавистью, отбросив все предосторожности и правила. «Глаза не-человека», – вспомнил Глеб. Но там, за огненной пеленой он вдруг увидел что-то другое, не имеющее отношение к их разговору. Что-то...

…горячечное

УДУШЛИВОЕ  

…скомканное...

— Глеб Николаевич, давайте вернемся к главному.

Того словно огрели по голове чем-то тяжелым. Перед глазами тут же заплясали разноцветные искры – крошечный фейерверк. Вчерашняя ночь – ужасная ночь – вернулась. Вползла через открытые поры, как это страшное слово-змея, рожденное дымом. Черным дымом.

Анна!

— Что вы можете сказать о ней?

Глеб услышал собственный монотонный голос:

— Я почти не знал ее. Вчера ночью увидел в первый раз.

— Вы принимали участие в этом… сеансе групповой терапии, назовем его так?

— Да.

— Кто еще там был? (Глеб почувствовал, – но, возможно, ему просто показалось, или, что более вероятно, то была злополучная игра воображения – резкий толчок со стороны своего гостя.)

— Я не знаю никого из этих людей.

— А как же Литомин?

Усталый непонимающий взгляд хозяина квартиры.

— Андрей Литомин, бывший оперативник, – нетерпеливо пояснил Герман Александрович. – С ним вы были знакомы до этого. – Он не спрашивал, а требовал подтверждения своих выводов.

— Всего несколько часов.

Главное – ни в коем случае не поддаваться, нашептывал Глебу внутренний голос. Но доносился он, казалось, откуда-то из самой глубины – как из могилы. Не позволить вогнать себя в панику! Ты не сделал ничего плохого, ты просто жертва сложившихся обстоятельств.

— Что было на том сеансе? – Герман Александрович подался вперед, резко сокращая расстояние.

Глеб покачал головой.

— Ничего. Мы просто разговаривали.    

— Как на собрании анонимных наркоманов?! – Гость нарочито вызывающе демонстрировал нетерпение.

«Нужно продержаться, – твердил себе Глеб. – Не перечить ему, не дать повода зацепиться…»

— Как на психологическом тренинге.

Герман Александрович неожиданно понизил голос до свистящего полушепота: 

— Не играй с огнем, парень. Для твоей же пользы сейчас лучше было бы не отпираться.

Глеб парализовано застыл на своем месте.

— Что вы от меня хотите?

— Правды!

— Это и есть правда.

Герман Александрович начал какое-то движение. Глеб внутренне сжался, как пружина, предчувствуя недоброе. Но гость всего лишь снова откинулся на спинку кресла.

— Литомин один вызвался провожать ее? – Вернулись прежние спокойные интонации. Однако все восприятие изменилось. Тому, другому, уже некуда было деться, и он затравленно выглядывал из глаз говорившего.  

— Да. – Глеб заметно напрягся. – Что с ним теперь будет? С Андреем? – Мерзкое чувство, будто каждый вопрос – выканючивание жалкой подачки.

Глеб не осмелился встретиться взглядом с гостем, но почувствовал, как тот разглядывает его теперь с этакой оценивающей ленцой.

— Пока он помещен в ИВС. С его слов выходит, что где-то на полпути к дому Милютиной он заметил за собой слежку, троих агрессивно настроенных молодчиков и велел потерпевшей продолжить путь без него. Сам же остановил преследователей и вступил с ними в разговор, который очень скоро перешел в драку. У одного из нападавших оказался кастет, которым он сломал нос Литомину, однако тому все же удалось отбиться. Троица быстро ретировалась, сейчас ведется розыск.

Не делая пауз, Герман Александрович тут же прокомментировал:

— Как по мне, весьма неправдоподобная история, на алиби не тянет, и он сам это понимает.

Помолчали. Гость – мрачно насупившись, хозяин квартиры – вовсе не подавая признаков жизни.

— А Анна? – тихо спросил Глеб. 

Герман Александрович что-то раздраженно пробурчал.

— Как она… погибла?

Гость помедлил, снова задумчиво разглядывая картины в аккуратных рамочках на стене.

— Ab haedis segregare oves , – с выражением продекларировал он и наткнулся на настороженный взгляд Глеба. Уголок рта снова дернулся. – «Отделяй овнов от козлищ».

— Евангелие от Матфея, – неожиданно для себя парировал Глеб. – А я думал, что в вашем ведомстве служат люди, верующие только в горячий свинец.

Скулы Германа Александровича медленно запульсировали.  

— На теле потерпевшей были обнаружены следы борьбы, – сухо выговорил он, словно читая отчет с места происшествия. – Ссадины, синяки, порезы и проникающая ножевая рана грудной клетки. Но орудие убийства пока не найдено.     

— Значит, на нее напали? – спросил Глеб, едва сдерживая охватившую его нервную дрожь.

— Да. Но, скорее всего, не у нее в квартире, а раньше. – Глаза собеседника неприятно уперлись в лицо Глеба.

— Думаете, она сломала нос Андрею?

— На данный момент это наша основная версия: по неустановленным пока причинам он напал на нее по дороге к ее дому, она защищалась.

Глеб отвернулся и быстро потер ладонями лицо, словно пытаясь соскоблить с него остатки дурного сна. Просто еще одно кошмарное видение, которое каким-то образом проросло в реальность…  

— Правда, имеется деталь, которую эксперты пока не смогли объяснить, – будто рассуждая уже о чем-то своем, обронил Герман Александрович.

Глеб насторожился.

— Рана не была смертельной. Следовательно, из нее не могло вытечь столько крови.

— Что это значит? – вновь не выдержал Глеб.

Но гость молча поднялся.

— Советую вам сотрудничать со следствием, – сказал он, глядя на хозяина квартиры с высоты своего внушительного роста. – Вас еще ждет официальный допрос.

И, не прощаясь, направился к выходу.